Главная » Файлы » Сочинения по русской литературе » Сочинения на свободную тему |
Из непридуманного... (По дневникам моей бабушки)
13.11.2009, 21:15 | ||
О неподатливый язык! Чего бы попросту — мужик, Пойми, певал и до меня! «Россия, родина моя!» М.Цветаева. Ночная тишина, обволакивающая Землю, нежно и ласково обнимала меня за плечи, баюкая, как ребенка. Я закрыла глаза и почувствовала, как тихая музыка снимает дневную усталость. И я, закрыв книгу, долго, долго смотрела на звездное небо, такое же недосягаемое, как и во времена Коперника. Звезды слабо подрагивали неяркими лучиками, словно снисходительно подмигивая мне, такой маленькой и беззащитной. У меня было такое впечатление, что Вселенная, необъятная, непостижимая, равномерно дышала, и было очень трудно представить себе В эту ночь все было необычно. Даже луна светила Ее приглушенный свет проникал сквозь ресницы в прикрытые глаза и, щекоча нервную систему, спускался прямиком в мою растревоженную воспоминаниями душу. Передо мной проплывали неясные образы — своеобразные сплавы реального и нереального. В что это я, а не Набоков, брожу ночью по мокрым площадям и набережным, грустно улыбаясь своему счастью. А тихо радоваться и изумляться тому, что моросит дождик, и только задумчивый фонарь, этот молчаливый свидетель, слабо мерцает в темноте. Да, «у эмигрантов — грустная судьба», — вдруг вспомнила я фразу, сказанную, увы, не мною. Это было давно... Настолько давно, что, возможно, не я была участницей этих событий. Может быть, я услышала эту историю от той молодой девушки, портрет которой стоит у меня на письменном столе? Я часто смотрю в ее печальные глаза и пытаюсь примириться с прошлым. Я всегда избегала этих воспоминаний, потому что мне очень больно заново переживать все то, что еще так свежо в глазах девушки с портрета. Я уже в том возрасте, когда примиряются со своим прошлым и стараются понять и простить. Так уж случилось, что я волею судьбы оказалась в числе эмигрантов. Наша семья, довольно богатая и знатная в Москве, под угрозой смерти вынуждена была бежать в Бельгию. Мой отец пошел на это только ради нас с мамой, потому что бегство из России было для него, по сути, смертной казнью, и я просто бессильна передать его душевные муки. Но в то время мне казалось, что в целом мире нет никого, страдающего сильнее и глубже меня, ведь я расставалась с любимым человеком. Последнюю неделю перед отъездом я ходила, словно в тумане, все время повторяя с отведи большевиков от нашей семьи. Я умоляю тебя, смилуйся над нами, не допусти отъезда, не допусти...» «Не допусти», — шептала я и во сне, захлебываясь слезами. Но, видно, нам на роду было написано умереть на чужбине...» В тот самый последний вечер, самый последний в той, давно ушедший жизни, я, обессиленная и почти мертвая от душевной тоски, молча вошла в гостиную. За столом сидели отец и мать. Мои шаги так гулко раздавались в пустой квартире, ставшей вдруг такой чужой и неуютной, что мне стало жутко. Мне казалось, что это зловещее эхо вечно будет во мне. Это новое состояние неприятно поражало меня, потому что такого со мной никогда не было: глухая, безнадежная тоска тяжело ворочалась в моей душе, и мне казалось, что и нет ничего, ничего, кроме этого заунывного душевного скрежета. Все это было так нелепо... Уезжали мы утром. Я жадно всматривалась во все, окружающее меня, и всеми силами пыталась запечатлеть в памяти ту самую Родину, о которой я, как мне казалось, буду вспоминать. Я старалась запомнить ее такой, какой ее описывали те, кто уже в эмиграции вызывались мною, что теперь, в моем возрасте, мне не составило труда их восстановить. До вокзала мы решили идти пешком, хотя это было довольно опасно. Я даже не знаю, почему нас ни разу не остановили красноармейцы, подозрительно провожавшие нас взглядами. Может быть, горе и вправду объединяет враждующих людей? Только одна баба, глупая до чрезвычайности, наверняка, бывшая кухарка, подскочила к нам и, подбоченившись, насмешливо заорала: «Ишь, неприятный случай заметно приободрил нас, и мы, вспомнив о той опасности, которая, возможно, ожидала нас за каждым углом, прибавили шагу. В поезд мы садились почти весело. Отец даже грустно пошутил. Мы начали строить планы, обсуждать нашу будущую счастливую и обеспеченную жизнь — жизнь без страха за жизнь. Вскоре мы даже перестали украдкой поглядывать в окно, так как однообразно мелькающие дачные домики нам порядочно наскучили. Мы решили подкрепить свои силы едой. Позавтракав, мы все втроем устроились на нижнем диванчике и застыли в ожидании чуда. Чутье подсказывало мне, что мама, прекрасно владеющая своим голосом, сегодня особенно поразить меня. Она взяла в руки гитару и запела... Кажется, это был старый цыганский романс. Звуки ее голоса, переплетаясь со стуком колес и жалобным плачем гитары, создавали необычную, но очень красивую и трогательную мелодию — мелодию отчаяния и тоски. А меня эта музыка мне такими маленькими. Мне было настолько хорошо и уютно, что я забыла о жестокой действительности; волна нежности к этим родным мне людям, захлестнула сердце и тогда я впервые осознала, что свою родину я увезла с собой и мне теперь ничего не страшно... ...Папа умер на второй день нашего пребывания в чужой стране. И сейчас, по прошествии стольких лет, перебирая в памяти малейшие детали его последних часов и анализируя его предсмертные слова, я Он остался там, где был его дом, где была его Родина. А Родина была там, где он служил Отечеству верой и правдой. И хотя новое правительство его разжаловало и вытеснило из страны, он не оставил свой пост и уехал из страны только потому, что ему просто нечего стало защищать... Не было уже ни армии, которой он командовал, ни царя, ни Отечества, которым служил всю свою жизнь. И он решил спасти хотя бы нас. Мы же с мамой в то время не могли понять и осознать всю глубину его трагедии. Наверное, мы просто считали его менее чувствительным и ранимым, ведь он всю свою жизнь был храбрым и отважным человеком, не признающим «всякие сантименты». В тот злополучный вечер мы, закончив распаковывать те немногие вещи, что нам удалось спасти, собрались, как обычно, в гостиной. После ужина он встал и произнес неторопливо, точно в раздумье: «Неужели все?» Я посмотрела на маму. Она поняла тайный смысл его слов, но не хотела тревожить меня. Повернув ко мне свое лицо, все еще бледное и испуганное, она криво улыбнулась одними губами и, погладив меня по голове, сказала: «Разве ты не видишь, что папа устал? Да и всем нам пора уже спать». Даже не знаю, почему я поверила ей тогда. Наверное, я ждала именно такого объяснения. Я поспешно встала стола и, пожелав родителям доброй ночи, отправилась спать... И одного из них я уже больше никогда не видела живым. Мама, мой добрый Часто получается так, что человек не осознает и не ценит то, что дано ему судьбой. Понимание приходит позже, а иногда даже слишком поздно. Только сейчас я понимаю, что мои родители заменили мне Родину, заполнили тот вакуум, образовавшийся после ее утраты; но для них самих эта потеря оказалась невосполнимой. Я часто размышляла о судьбах отца и матери, и не побоюсь сказать, что они воплотили в себе не только Родину, но и честь. Отец даже жить не смог, когда не увидел для себя возможности проявлять ее. Видимо, честь для него состояла прежде всего в защите Отечества. А мама в сорок первом сдавала денежные крохи на поддержку армии той страны, которая не позволила ее семье жить на Родине. Это ли не честь? В течение всего военного пятилетия жить мгновениями от одного скупого сообщения о ходе сражений до другого — это ли не честь в В своих размышлениях я все чаще прихожу к выводу, что если для человека значимо, весомо понятие «Родина», если это для него не просто красивое слово, то такому человеку понятно и слово «честь». Иначе говоря, в его сознании эти понятия вместе, их нельзя разделить. Я не была особенно близка со своей матерью, во всяком случае, мы никогда не говорили о том, что волновало нас в те самые тревожные месяцы нашей жизни. И только лет десять назад я получила возможность прочитать записи, сделанные моей матерью перед смертью: «...Человек, покидающий Родину, теряет связь между прошлым и настоящим...» ...Никогда уже больше не вернется детство в воспоминаниях, и нет уже ничего, что могло бы напомнить мне о том, что я живу еще. Где тот дом, где я впервые испытала наивный и чистый восторг, вызванный изумительно прекрасной радугой, случайно увиденной сквозь запотевшее окошко детской? А куда исчез тот суеверный ужас перед майской грозой, самой первой в жизни? И я не знаю другой Родины, кроме этой, бесконечно милой и дорогой моему сердцу». |
Всего комментариев: 0 | |
Категории раздела
Пушкин А. С. [79] |
Лермонтов М.Ю. [50] |
Гоголь Н. В. [47] |
Достоевский Ф.М [45] |
Толстой Л.Н. [59] |
Салтыков-Щедрин М. Е. [11] |
Чернышевский Н.Г. [2] |
Некрасов Н. А. [17] |
Островский А. Н. [26] |
Грибоедов А.С. [19] |
Чехов А.П. [40] |
Тургенев И.С. [26] |
Толстой А. Н. [4] |
Куприн А. И. [5] |
Твардовский А.Т. [1] |
Блок А.А. [22] |
Бунин И.А. [20] |
Пастернак Б. Л. [2] |
Шолохов М.А. [11] |
Солженицын А.И. [8] |
Булгаков М.А. [26] |
Горький М. [31] |
Есенин С.А. [16] |
Маяковский В.В. [11] |
Платонов А. П. [6] |
Цветаева М. И. [2] |
Ахматова А.А [12] |
Гончаров И. А [17] |
Бродский И. А. [10] |
Разные [179] |
Сопоставительное сочинения [47] |
Сочинения на свободную тему [29] |
Анненский И.Ф [11] |
Друзья сайта