$AlexLat$

Любой человек скажет, что к историческому и культурному наследию надо относиться бережно, но очень часто можно вспомнить грустные примеры обратного

Тетя Оля, заглянув в мою комнату, в который раз застала меня за бумагами и, повысив голос, повелительно сказала, что хватит писать: «Поди проветрись, клумбу помоги разделать».

Сейчас Дымковская слобода, расположившаяся на правом берегу Вятки, знаменита своими игрушками.

Исстари в ней селились печники и игрушечники — мастера по изгоовлению глиняных свистулек. В местном празднике «Свистульке» народное предание видит корни возникновения здесь глиняного промысла

Мать родилась в сибирской деревне. Долгие зимы в душной, пе¬реполненной народом и скотом избе, заронила у нее любовь к весне. Породили жажду первой заметить малейшие ее проявления, желание первой увидеть и почувствовать то, что не видят и не чувствуют дру¬гие.

Сейчас, может быть, некоторым покажется странным, что еще сто лет назад в России не было ни одного музея, доступного народу, кроме Эрмитажа, который принадлежал царствующим Романовым, да музея при академии.

Однако несправедливо было бы утверждать, что в то время не было любителей искусства, но вельможные меценаты любили искусство, как скупой рыцарь, который чахнет над своим золотом.

Наверное, многим может показаться странным, что еще каких-нибудь сто лет назад в России не было ни одного музея, доступного народу, не считая Эрмитажа (принадлежавшего царствующему дому Романовых), где русских картин практически не было, да еще музея при академии.

Он был «един и многолик». «Един», потому что он был Александром Ивановичем Куприным — неповторимым художником слова. «Многолик», потому что были еще и другие Куприны: землемер, грузчик, рыбак, спортсмен, певец в хоре и многие другие. Но это рабочее воинство совмещалось в одном человеке — писателе Куприне.

Хотя я провел свое детство в Пятигорске, считаю себя коренным москвичом, и в каких бы городах мира я ни бывал, и как бы меня ни поражала их красота, Москва остается для меня лучшим городом в мире. Проходя по площадям Москвы, по ее тихим переулкам, ощущаешь своим сердцем, что это твой город. Он есть у тебя, как и мать, родина, небо над головой, воздух, которым ты дышишь.

Так уж получилось, что Москва с присущей ей беспечной щедростью уступила Пушкина Петербургу. Там он оказался ко двору. Не к царскому, конечно (там сразу не заладилось), а к большому столичному двору, который включал массу людей разных сословий и чи¬нов, которых объединяло то, что все они читали Пушкина.

Булочная Филиппова всегда была полна покупателями. В даль¬нем углу у горячих железных ящиков стояли люди разных сословий и занятий и жевали знаменитые филипповские жареные пироги. На хорошем масле, со свежим фаршем, пятикопеечный пирог был так велик, что им было можно сытно позавтракать.

Последней военной осенью я стоял на посту в одном польском городишке. Это был первый иностранный город, который я увидел в своей жизни, но он ничем не отличался от наших разрушенных городов. Так же меж изуродованных домов, усыпанных ломом, кружились листья и куски бумаги. Над городом стоял мрачный купол по¬жара. На горящие здания то и дело обрушивались снаряды, гудели в воздухе самолеты.

Последней военной осенью я стоял на посту в одном польском городе. Хотя это и был иностранный город, он ничем не отличатся от наших разрушенных городов: по улицам летели листья и клочки бу¬маги, здания были разрушены. Над городом стоял купол пожара. В небе гудели самолеты, и иногда на развалины обрушивались снаряды.

Жизнь уже наполнилась звуками. Над горными склонами Фракии разносилось ржание коней, из зарослей выбегал вепрь и звал за собой кабаниху с поросятами, медведь ревел под дуплом дуба, — леса клокотали от нестройного хора голосов

...Почти в каждом нашем захолустном городке, да и нередко в безвестных деревнях можно встретить хороших, но никому не известных художников-самоучек. О них никогда не писали. Земляки таких художников, считая их чудаками, относятся к ним с уважением

Много есть озер на свете — больших и малых, глубоких и мелких, суровых и живописных, но ни одно из них не может сравниться с Байкалом, и нет другого такого водоема в мире, который мог бы соперничать с ним столь широкой известностью и громкой славой.

Существует точное человеческое наблюдение: цы начинаем замечать воздух только тогда, когда его начинает не хватать. Даже точнее можно сказать не «замечаем», а «дорожим». Действительно, мы не дорожим воздухом, не думаем о нем, пока нормально дышим.

Бим долго бежал. И наконец, еле переводя дух, пал между рельсами, вытянув все четыре лапы, задыхаясь и тихонько скуля. Надежды не оставалось никакой. Не хотелось никуда идти, да он и не смог бы, ничего не хотелось, даже жить не хотелось.

К вечеру бой стал затихать. Обе армии стояли одна против другой, обескровленные, измотанные, поредевшие, но все равно готовые к дальнейшей борьбе.

Французы отошли с занятых ими высот, русские остались там, где стояли в конце сражения.

В прошлом году со мной случилась неприятность: я упал, упал неудачно. Я сломал нос, рука выскочила из плеча и повисла плетью. Случилось это часов в семь вечера в центре Москвы, на Кировском проспекте, недалеко от дома, где я живу.